2024

Однажды ты просто осознаёшь факт того, что человек, который никогда не должен был состариться, поддался натиску времени и... состарился. это приходит как острый, резкий запах бытового газа - внезапно, без особой на то нужды и объяснений. но если ты его ощущаешь - пока что, видимо, жив. в какую-то секунду - бесконечное количество раз прокручиваемую (в такой несвоевременно угодливой памяти) предчувствием, которое уже давным-давно исполнилось, наполнилось самой что ни на есть полнокровной реальностью события - пазлы вещей, слов, поступков, интонаций, молчания, взгляда или погоды, гречневой каши, мух или застоявшегося летнего воздуха, складываются в кошмарную, безумную картину великого становления того, что мы зовём этим миром. так разворачивается пульсирующая история (иногда - созидающего) самораспада и поиска опоры в благородном зеркале материнства природы и человека. наверное, я всё ещё не знаю что такое любовь, но я знаю что такое потребность человека в любви. это есть всё материнское во мне: в предметах, которые меня окружают, в мелодиях, что я слышу в музыке, в образах теней, что я считываю в лесных сумерках, в том, как всходит и заходит солнце, чего я боюсь, чего я жажду и с чем готов смириться, а с чем - нет. имманентное несогласие потребности в любви, требование любви от мира и к миру есть мой сплин. весь мир и есть мой сплин. бытие - материнское лоно без судьбы и предназначения. индивиды ветшают и распадаются (а вещи ещё чаще), поколения сменяют друг друга, тревожность оборачивается безразличием, недоумение - принятием, ночь - рассветом. Если любовь к мудрости и начинается с удивления, то заканчивается она признанием того, что возможно всякое.

всем, кто указывает нам путь в наше сердце, посвящается.